Галазовское словоблудие для компетентных органов могло бы послужить серьезным основанием для юридической оценки его преступной деятельности. По всей его книге разбросаны признания, которые и на допросах не вытянешь. Так, Галазов на стр. 445 жалуется на то, что ему “приходилось решать непосильные задачи, чтобы противостоять продажным СМИ”. О том, кому эти СМИ продались и кого они обслуживали свидетельствует множество фактов.

Например, в связи с массовыми обращениями ингушей по поводу разжигания межнациональной вражды в СМИ Северной Осетии из Генеральной прокуратуры РФ поступило письмо №36-59-91 от 26.08. 91 г., в котором говорилось, что “рассмотрение фактов разжигания межнациональной розни средствами массовой информации и отдельными должностными лицами Северной Осетии задерживается в связи с большим объемом проверок”. В газете “Мегаполис-Экспресс” сообщалось об экспертном заключении доктора юридических наук Александра Ратинова из научно-исследовательского института по проблемам законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ. В заключении, в частности, говорилось:

“Сейчас уже очевидно, организованная прессой антиингушская кампания подтолкнула осетино-ингушский конфликт”.

Понятно, что такая оценка Галазова никак не устраивала. И он, по его признанию, “долго думал, как прорвать информационную блокаду, изменить образ республики, восстановить доброе имя народа”.

“Раздумья, - признается “мемуарист”, - привели меня к мысли использовать в этих целях 1994 год. В этом году исполнялось 220 лет со времени присоединения (так присоединения или добровольного вхождения? – Х.К.) к России и 210 лет со времени основания Владикавказа. Борис Николаевич Ельцин поддержал меня и 12 мая подписал Указ по празднованию этих событий”(стр. 521, 527). Галазов не скрывает своей спекуляции и с историей своего народа, и с мифической его принадлежностью к древним аланам. При этом он в который раз дает знать читателям о своей нравственной несостоятельности.

Судите сами: “Аланский флаг – эти формальные символики государственности нужны были для объединения нации, для укрепления в людях веры” (стр. 434). Грош цена нации, которая может объединиться лишь на идее присвоения чужих земель, чужого имущества, чужой истории. Нравственно трухлявым можно назвать человека, который такие идеи выдвигает перед народом как ориентир его поведенческих настроений. Уверен, что далеко не весь осетинский народ заражен галазовской бациллой.

С первого дня конфликта осетинские деятели трубят об ингушской вине, требуют политической и юридической оценки событий осени 1992 года, наивно полагая, что ингуши останутся с навешанным на них ярлыком “агрессора”. И в то же время сами не скрывают того, что сценарий кровопролития заранее расписывался во Владикавказе и обкатывался в Москве. Галазов и его окружение, продумывая все варианты хода событий, окружая себя сторонниками, задолго до ноября 1992 года готовили побоище.

Так, Галазов с удовлетворением рассказывает о том, каких усилий стоила Осетии “нейтрализация руководства Чеченской республики. В Грозный выезжали наши делегаты. Джохар Дудаев приезжал во Владикавказ, заключил торгово-экономическое соглашение, добились от чеченских лидеров слова о невмешательстве в ингушско-осетинские проблемы” (стр. 443-444). Надо полагать, эти встречи и переговоры проходили не в дни конфликта, а значительно раньше. И речь на этих переговорах шла не просто о невмешательстве Чечни в “ингушско-осетинские проблемы”. Осетинские делегаты заручились обещанием генерала Дудаева: ни живой силой, ни оружием ингушам не помогать. В книге “В тумане над пропастью” об этом подробно рассказал один из участников той встречи от Осетии Юрий Цопанов.

В марте 1990 года после своего избрания руководителем Северной Осетии А. Галазов бросил девиз: “И кинжал должен быть острым, и порох – сухим” (“Северная Осетия” 03.06.92 г.). Ингуши это восприняли тогда за лирическое вдохновение филолога Галазова.

Когда на условной административной границе на трассе Ростов-Баку появилась межа в форме кинжала, вонзенного сквозь сердце в землю, ингуши подумали, что это - фантазия скульптора.

Не придали ингуши значения и четверостишью из песни Лебедева-Кумача “Священная война”, которое появилось на стене автобусной остановки у Кантышевского перекрестка трассы Владикавказ-Моздок.

“Не смеют крылья черные

Не смеет враг топтать”

Спустя короткое время после появления этого четверостишья, следом пошел огромный плуг, фактически обновляя пограничную межу сталинского самозахвата. С приходом Галазова к власти участились провокации, осложняющие до кипения осетино-ингушские отношения. Своего апогея эти провокации достигли 19 апреля 1991 года, за один день до возможного принятия Закона “О реабилитации репрессированных народов” (в связи с тем, что на одном ведущих комитетов проект Закона не успели рассмотреть, принятие его было перенесено на 26 апреля). Именно на совести Галазова спровоцированный в селении Куртат конфликт с ингушом Котиковым, после которого на долгие 18 месяцев в Пригородном районе было введено чрезвычайное положение. Именно таким образом планировал Галазов сорвать принятие самого гуманного закона новой России.

С датой провокации осетины просчитались. Закон “О реабилитации…” приняли неделю спустя – 26 апреля. Но ЧП продолжалось вплоть до осени 1992 года. Эксперты, следственные бригады мотивы введения и продления ЧП оценивают как один из факторов, спровоцировавших кровавую трагедию в октябре-ноябре 1992 года. Бытовой конфликт, жертвой которого стал избитый озверевшими осетинами Котиков, для Галазова и его окружения оказался достаточным, чтобы окольцевать ингушей чрезвычайным положением.

В связи с этим вспоминаются события Великой Отечественной войны на территории Осетии, когда фашистские захватчики, полностью оккупировав пять и частично два района Северной Осетии, около трех тысяч осетин угнали в фашистское рабство (“История СО АССР”, Орджоникидзе, 1966 г.). Будь тогда у осетинского народа подобный Галазову полководец, наверное, такое не случилось бы.

Галазов не скрывает, что принятие Закона “О реабилитация…” вызовет кровопролитие. Хотя противниками этого законодательного акта были всего два депутата от Осетии – он, и Т. Батагов.

“Закон был принят 1160 депутатами, почти единогласно, - пишет Галазов, -кроме наших двух депутатов за него проголосовали все члены Верховного Совета. После голосования встали, раздались бурные аплодисменты… Борис Николаевич принял меня. Разговор начал он первым.

- Видел как приняли Закон?! Понимаешь, люди ждали его. Ждали справедливости, это исторический акт”(стр. 419).

Нет, конечно, Галазов не понимал всю историчность момента. Ему было наплевать на торжество справедливости в отношении жертв сталинских репрессий. И, как он сам признается, Галазов объявил войну Закону “О реабилитации…”:

“Этот исторический акт, попомните мое слово, принесет трагедию нашим народам, трагедию России, он взорвет обстановку на Северном Кавказе, приведет к гражданской войне, никто никогда в Осетии не поступится ни одним метром земли. Крови, Борис Николаевич, не избежать”(стр. 419).

Так оно и случилось. Галазов со своим окружением активно готовился к большой крови. Но прежде власть Северной Осетии создала для ингушей условия жесточайшей резервации. Провокации, убийства, хищения, грабежи, унижения ингушей – все это стало атрибутикой чрезвычайного положения. Министр внутренних дел Кантемиров Северной Осетии на сессии ВС СО АССР от 16.04.92 г. вынужден был признать, что “68 % разбойных нападений и 62 % убийств, совершенных в республике, приходится только на Пригородный район”.

В этой ситуации летом 1992 г. Галазов в открытую обращается к осетинам с призывом “поднимать народ, создавать дружины, задействовать в полной мере власть…” (Телевидение Осетии. 14.06.92 г.).

А 10 ноября 1992 года на сессии ВС республики А. Галазов подтверждает результаты всей работы.

“За все время была проведена большая работа по подготовке необходимых условий для надежной защиты республики, - говорит он. – Вдвое была увеличена численность милиции, созданы ОМОН, республиканская гвардия, народное ополчение, приняли закон о безопасности… Постановлением Верховного Совета Осетии от 15.11.91г. создали комитет самообороны, куда вошли: Абаев М.Г., Бзаев Ю.И., Бирагов Ю.Г., Гайдук Н. А., Гиоев Э.В., Дзуцев Б.Х., Кантемиров Г.В., Суанов С.Н., Федяров Г.А., Кантемиров С.В., Пиаталов М.М… Рядом с ними были все руководители предприятий”(стр. 435, 456). Перечислив членов комитета самообороны, Галазов фактически назвал главных организаторов и идейных вдохновителей трагедии. Но список этот далеко не полный. Идеологов и исполнителей кровавого сценария было куда больше. Их имена и их деяния ингушам известны.

Внимательный читатель по обозначенному в галазовских “мемуарах” времени без труда поймет, кто готовился к войне. За год до событий во Владикавказе предпринимались масштабные меры по осуществлению геноцида ингушей. А если учесть, что на этой сессии Верховного Совета республики планировалось принять решение о переводе промышленных предприятий на выпуск вооружения, то вопрос, “кто первый начал?” должен сняться с повестки. Команда Галазова рыскала по всему Союзу в поисках оружия, бронетехники. Еще за полгода до трагедии сам Галазов признавался, что “оружия запасено с избытком”. В июне 1992 года газета “Северный Кавказ” писала: “Парламент Северной Осетии принял постановление о прекращении производства оружия на предприятиях республики. С информацией выступил Галазов, который сказал: “дальше производить оружие нет необходимости, ибо Россия нас обеспечила им в достаточном количестве. Министр обороны РФ Павел Грачев потом уже на Совете безопасности признается, насколько ошибочным было решение о выделении оружия и военной техники Северной Осетии в таком большом количестве”.

К конфликту готовились не только бандитские формирования Осетии. Здесь создавалась вся инфрастуктура боевых действий. По признанию одного из ведущих врачей клинической больницы Осетии, в республике заранее готовились к боевым событиям и поэтому впрок запасались необходимыми медикаментами и материалами (газета “Сердало” 23.01.93 г.).

Во второй половине октября 1992 года на встрече ингушской делегации с руководством Северной Осетии, на которой предпринималась попытка урегулировать надвигающуюся взрывоопасную ситуацию, один из руководителей Северной Осетии цинично сказал: “Подумаешь, умрут 500 с вашей и 500 с нашей сторон. Это – не беда. Зато территории останутся у нас”. В эти же дни состоялась встреча предкомнаца РФ Валерия Тишкова с А. Галазовым. Вполне дипломатичное высказывание Тишкова его видения урегулирования ситуации Галазов грубо оборвал:

“Что за идиотская постановка вопроса. Если такое и будет, у меня достаточно сил и средств, чтобы не допустить это. И если надо, я сам возьму в руки автомат и пойду вперед”. Валерию Тишкову ничего не оставалось, кроме как уйти в отставку. Высшее руководство страны не вняло тревожное предупреждение предкомнаца.

Журналист Михаил Озеров в газете “Народ” (№4, декабрь 1994 г.) после тщательного журналистского расследования приводит очень убедительное доказательство галазовского плана “Барбароса”.

“Следовало бы в числе других изучить и воспроизводимый нашей газетой документ, испещренный записями самого Галазова. Кстати, газета “Комсомольская правда” в статье “Пятая версия убийства Виктора Поляничко упоминает этот документ. Они, эти записи, сделаны 17 февраля 1992 года на листке с повесткой дня четвертого заседания тринадцатой сессии Верховного Совета СО ССР двенадцатого созыва (газета воспроизводит документ в клишированном виде).

= Сделаны записи и о том, что следует образовать комиссию по вопросу собственного производства оружия, что численность бригады внутренних войск нужно довести до 2,5-3 тысяч человек”.

Журналист Михаил Озеров пишет: “познакомившись с записями Галазова от февраля 1992 г., подумал, что руководитель Северной Осетии забавляется военными играми. Но это, как потом станет ясным, не было забавой. Это был план действий осетинских головорезов, который несколько месяцев спустя и был осуществлен Галазовым”.

Другой деятель, сопредседатель демократической партии Осетии Джабраил Габачиев конкретизирует виновника трагедии. 22 августа 1993 года, выступая на телевидении Осетии, он говорит: “Галазов организовал осетино-ингушский конфликт и из провинциального политика превратился в мировую известную личность”. Понятно, что оппозиционер Галазова Габачиев вкладывает в эти слова саркастический смысл, имея в виду дьявольское содержание галазовского нутра.

Есть смысл дать штрихи Галазова-семьянина. С какой нежностью он пишет о своих внуках Азамате и Улацке! Но Галазова не гложет совесть по безвинно убиенным ингушским детям в осетинских концлагерях в с. Сунжа и с. Майрамадаг. В первом на глазах у матери бросили на корм свиньям ангелочка Заурика. А в Майрамадаге другому ангелочку –Мамедику нелюди то же на глазах у матери о стену размозжили голову. Третьего ангелочка автоматной очередью прострочили в утробе матери. Четвертого при переходе беженцев по Ассиновскому ущелью поглотила бездна пропасти. Об этих и многих других помнят не только дедушки ангелочков, но и весь ингушский народ.

Галазов с любовью пишет про дочь Залину и сыновей Аслана и Алана. Но Галазов должен помнить и о тех ингушских отцах, матерях, которые по его вине лишились столь же дорогих им сыновей и дочерей.

Вспоминая свою бабушку, “мемуарист” пишет: “Единственное проклятие, которое бабушка произносила и не расставалась с ним вплоть до 5 марта 1953 года, было проклятие Сталину. Она говорила: “Пусть он живет съедая внутренности ишака” (стр. 35).

Так и порывает спросить эту бабушку: а где же взять столько ишаков и их внутренностей, чтобы накормить всех, порожденных ее внуком сталинистов? Она, наверное, и в мыслях не могла держать, что ее Ахшарик будет съедать человеческие внутренности, узаконив это чудовищное преступление и канибализм Законом “О трансплантации органов и человеческих тканей” (“Северный Кавказ” № 86. 07.05.93 г.).

Галазов вспоминает: “Когда нас отделяли от отца во время последнего свидания, когда отца после суда должны были отправить по этапу, ровный мужественный человек, не раз смотревший смерти в глаза и не боявшийся, не выдержал, он не просто заплакал, он зарыдал”.

Уместно спросить, а сколько душ по милости Галазова лишилось жизни, не получив даже свидания с близкими и смог ли он хотя бы одного заставить заплакать.

“Прерывая свои рыдания, - продолжает А. Галазов, - обращаясь к матери, отец сказал: Ахшарик отомстит за меня”(стр. 18-19). Но Ахшарик предал память своего отца. Свою веру в бога, как пишет А. Галазов, сменил верой в Ленина, Сталина (стр. 10). Он мстил и мстит не Сталину, а сталинским жертвам. И все это с цинизмом посвящает “Светлой памяти моей незабвенной матери Улацки Камбулатовне Галазовой –Ходовой”.

Бедная мать! Неужели она не была достойна лучшей памяти?!

Нравственное содержание “мемуариста” Галазова раскрывает его соотечественник и соратник, известный в Северной Осетии деятель Валерий Кадохов.

“Бывший президент республики А. Галазов, - пишет В. Кадохов, - поспешил издать мемуары, пока население Северной Осетии окончательно не забыло его. А то ведь многим время его правления кажется таким далеким и нереальным: “То ли было, то ли не было, то ли сон, то ли явь?”. И, наверное, автор не надеялся привлечь содержательностью своих мемуаров, глубиной мысли или блеском стиля. Поэтому он решил “сделать кассу” как планируют “успех” создатели низкопробного “чтива” – через скандал, пытаясь оскорбить в своих мемуарах всех, кого только мог вспомнить – живых, мертвых…

Несправедливыми поступками благие дела не творятся. Первый президент как не был коммунистом, так и не дорос до того, чтобы называться демократом. Он был и остается человеком без определенных верований и убеждений (!!!), был просто хамелеоном и приспособленцем как и все ущемленные больные люди. Просто оказался “на нужном месте” и в “нужное время” всплыл на поверхность как …”(газета “Ангушт” №12, 2003 г.).