Успешная спецоперация боевиков в Ингушетии изумила не только обычных граждан, но и специалистов, как отечественных, так и зарубежных. В принципе, подобное мы обычно видим лишь в голливудских боевиках да в наших фильмах про войну: спецназовцы-диверсанты, переодевшись на ходу в форму противника, устанавливают ложные блокпосты, патрули и неожиданные засады; под покровом ночи захватывают всех врасплох и бьют, бьют без числа, сами неуязвимы.
Бригадный генерал Ахмед Евлоев (Амир Магас),
командующим Кавказским Фронтом ВС ЧРИ.
В Назрани боевики старались, прежде всего, достать начальство, выискивали по домам заранее намеченные жертвы, а случайно попавшихся журналистов, рядовых постовых и охранников часто отпускали восвояси после проверки документов. И все это не спеша, по сути, в тылу федеральной группировки, буквально на пороге крупнейших наших гарнизонов, в густонаселенной равнинной местности. Сделав свое черное дело, диверсанты-партизаны, по законам жанра, ушли-растворились в лесах, нагло и беспрепятственно ускользнув от неуклюжих, не знающих, куда бить, армейских танков и боевых вертолетов.
Правда, в реальной мировой истории спецопераций (в отличие от голливудской версии) образцов подобной удали немного. Зато множество примеров того, как тщательно подготовленные рейды командос заканчивались плачевно. Но отчаянные вайнахи (с них станется) могли вправду спланировать операцию, насмотревшись пиратских видеокопий, пойдя при этом на риск, неприемлемый для истинных профессионалов.
Понятно, что боевиков поддерживает значительная часть населения, что помогло им отойти и раствориться без следа, но не это в первую очередь поразило специалистов. По свидетельству многих очевидцев, группы боевиков были смешанные, из местных ингушей и пришлых чеченцев. Утверждают, что видели среди боевиков русских (славян) и еще каких-то арабов.
Нигде заранее, ни на каком секретном полигоне, боевики не готовили эту операцию, не отрабатывали взаимодействия на натурных моделях. Надо думать, что многие вообще никогда не встречались до того. Тем не менее, действовали боевые группы удивительно синхронно, организованно, в то же время гибко реагируя на неизбежные непредвиденные изменения в обстановке.
Ингуши до сих пор массово в сепаратистском движении не участвовали, и на прошлой неделе состоялось их первое серьезное боевое крещение. Ингуши во время великой Кавказской войны в XIX веке были за Россию. Иосиф Сталин общей депортацией в 44-м объединил вайнахские народы, а нынешние российские власти сумели, допустив в Ингушетию «эскадроны смерти», превратить бывших верных союзников в опаснейших врагов.
Наши спецслужбы ничего не знали заранее: за десять лет не сумели сколотить дееспособную агентурную сеть, а среди боевиков не нашлось предателей или болтунов. А ведь боевики-вайнахи — не армия. Это подневольным солдатам можно до последнего ничего не сообщать, ограничив до минимума круг осведомленных о планах операции. А вайнахи — вольный народ, никто не возьмет оружия и не пойдет, пока в точности не узнает, куда, за что и как.
Интересный достался России враг: отчаянно дерзкий, умелый, сплоченный уверенностью в правоте своего дела, способный мгновенно вывести из подполья сотни отлично подготовленных бойцов, которые потом столь же мгновенно исчезают. Кроме того, в последние годы пришлые проповедники «чистого», воинственного, ваххабитского толкования ислама добавили религиозного фанатизма. Так что теперь делать?
Президент Владимир Путин, посетовав, что его неверно информировали о реальной ситуации в регионе, объявил, что в Чечено-Ингушетию направят дополнительные войска, а в Назрани разместят полк. Так у нас делают: был налет на Буденновск — поставили туда бригаду, теперь в Назрань — полк. Очевидно, предполагается, что, если боевики вновь придут именно туда, где уже были, их ужо встретят.
Но был бы в Назрани полк — было бы по-другому? Скорее всего, сидел бы в казарме и отстреливался тот полк до рассвета, до прояснения обстановки. Наши ночью только обороняются, поскольку нет приборов ночного видения, нет автономных индикаторов движения противника в лесу, которые американцы начали использовать больше тридцати лет назад во Вьетнаме; нет ночных ударных вертолетов, артиллерия не может прицельно бить, тем более в городе, где полно своих, а противник тоже в нашей форме. Надо утра ждать, потом еще осмотреться, потом, может, выдвигаться.
У боевиков, кстати, наши автоматы и гранатометы. Современных приборов ночного видения и тепловизоров у них нет, артиллерии и авиации, понятно, тоже. Но они лучше готовы, в особенности командиры боевых групп превосходят наших офицеров и сержантов.
Однако причина трагедии 22 июня еще и в другом — в отсутствии идеологии с «этой стороны». В подавляющем большинстве никакой антитеррористической идеологии, способной противостоять ваххабитской и освободительной, у находящегося на Кавказе контингента нет. Есть лишь интересы — личные и корпоративные, какие угодно, — они цветут, умирают, ветвятся, клубятся, но только они — движущая сила многотысячного войска и тех, кто держится на его штыках. Ничего высокого и глубокого за «антитеррористической операцией» не стоит. И эта антиидеология даже хуже, чем ноль, — что и доказало 22 июня.
Военные «проснулись», лишь когда боевики стали уходить. Державшим оборону никто не пришел на подмогу. Более того, под шумок, использовав момент, десятки солдат бежали из расположения частей в Ингушетии — об этом сегодня не очень говорят, но ведь это тоже случилось…
А что было в это время на «той стороне»? Пока солдатики разбегались, не желая умирать, боевики… совершали намаз в мечети, что неподалеку от здания МВД в Назрани. Одни штурмовали, другие молились. Правда о событиях в Ингушетии в том, что человек без всякой идеологии против человека убежденного, причем вне зависимости, прекрасны или ужасны эти убеждения, — ничто. А из ничто получается 22 июня…
На прошлой неделе Минобороны потратило много денег на маневры «Мобильность-2004», перебросив десантников, мотострелков и морских пехотинцев с тяжелым оружием на Дальний Восток отражать нападение условных «террористов». Стратегическая мобильность — дело важное, но бессмысленно тащить по воздуху через всю страну солдат, если у них устаревшее советское оружие, если они не обучены, не готовы в реальной боевой обстановке нос за порог высунуть, пока враг сам не уйдет. Суть мобильности состоит в том, чтобы иметь меньшие по численности, но хорошо вооруженные и обученные войска, способные успешно выполнять задачи в любой местности, в любое время. Пока реальную мобильность демонстрируют лишь боевики, а наши ее только изображают для начальства.
Чечня, если не учитывать полупустыню к северу от Терека, — лишь сто с лишним км в длину да 80 км в ширину. По российским масштабам — не область, а район. Нагнано же туда федеральных войск тысяч 70, да еще всяких кадыровцев — до 10 тыс. Стоят войска по гарнизонам без толку, взятки на блокпостах собирают и враждуют между собой. ФСБ не доверяет МВД, армейские не желают взаимодействовать ни с теми, ни с другими; ВДВ и спецназовцы считают себя элитой, и за то их остальные не любят. Все вместе федералы ненавидят кадыровцев хуже, чем боевиков, и именно их считают настоящими бандитами.
Теперь Путин приказал подбросить еще войск да кадыровские формирования еще увеличить. Интересно, скоро ли этот перегретый котел лопнет, а боевики массово выйдут из подполья? Если судить по событиям в Ингушетии, ждать недолго.
НОВАЯ ГАЗЕТА. Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР, Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, Фото: МВД Ингушетии
|
| RSS
