Понятно, что дело не только в передозировке или неправильном применении, но и в качестве препаратов. А тут еще фальшивотаблетчики не дремлют: каждую неделю нет-нет да накроют правоохранительные органы какой-нибудь подпольный заводик.

Если к этому прибавить зависимость отечественной фармацевтической промышленности от импорта и традиционную для нашей страны бюрократическую неповоротливость, картина вырисовывается печальная. Чем такое положение дел грозит России и есть ли выход, разбирался корреспондент НТВ Сергей Малозёмов.

Фальшивотаблетчики не сдаются. Оперативники регулярно находят цеха, где с фабричным размахом подделывают популярные и недешевые лекарства.

Пиратам надо отдать должное — часть препаратов, чтобы подстраховаться от проверок, сделана вполне качественно и безопасно. Но гарантии никакой: даже малейшие примеси могут вызвать осложнения, а в некоторых ампулах — настоящая отрава.

Валентин Малюгин, начальник 6-го отдела Департамента экономической безопасности МВД РФ: «У нас есть экспертное заключение по циклоферону: если бы его давали детям, то это могло бы привести к летальному исходу».

Но и законный статус лекарства не гарантирует качества — большинство российских заводов до сих пор не перешли на международные стандарты. Да и как тут перейдешь, если история, как у Ирбитского химфармзавода на Урале. В 90-е разрыв связей с поставщиками и покупателями из Союза и соцлагеря, смена собственников, рейдеры, уралмашевская группировка в акционерах, угроза остановки, социальные волнения в городе…

Максим Кугаевский, генеральный директор Ирбитского химфармзавода: «На данный момент мы выпускаем доступную линейку препаратов — анальгин, цитрамон, уголь, аспирин. Это лекарства, ценовая категория которых низкая».

По статистике, в России производят всего 30 процентов продаваемых лекарств, да и те в 90 процентах случаев делают из импортных ингредиентов. Вот и получается: скакнул доллар, и медикаменты тут же дорожают.

Владимир Дмитриев, президент Ассоциации российских фармпроизводителей: «Закупки зарубежных субстанций мы, естественно, оплачиваем в долларах, так как цены обозначены в этой валюте. Поэтому здесь и отмечается рост».

К тому же основные поставщики активных веществ, субстанций, из которых у нас просто штампуют таблетки — это Индия и Китай. Они сумели наладить очень дешевое производство и снабжают весь мир. В Европе и Америке жестко следят за качеством сырья, а у нас?

Андрей Иващенко, руководитель биотехнологической компании: «Никто реально не контролирует, кто что сюда везет. Американская служба выезжает в Китай и инспектирует заводы, откуда привозят субстанции, из которых делаются лекарства, поступающие на американский рынок. А насколько я знаю, никакие чиновники Росздравнадзора в Китай не ездят».

Скоро будем ездить, отвечают в Росздравнадзоре. Там признают: уже бывали случаи, когда лекарства, изготовленные из опасного китайского порошка, приходилось изымать из продажи. Правда, случаев, когда пострадал кто-то из пациентов, официально пока не зафиксировано.

Валентина Косенко, начальник управления государственного контроля обращения медицинской продукции Росздравнадзора: «В своей концепции, которая разработана Росздравнадзором, мы предусмотрели иземенение системы государственного контроля и переноса его с контроля готовой продукта на контроль условий производства лекарственных средств».

Более-менее надежные заслоны опасному сырью есть на тех немногих предприятиях, которые уже перешли на западные стандарты. Фармзавод в Нижнем Новгороде работает в том числе на китайском сырье. Он принадлежит немецкой компании, и сотрудники говорят, что новые хозяева навели такую чистоту, которая в советское время и не снилась.

Зинаида Золотарёва, сотрудница фармацевтического предприятия: «Сейчас, во-первых, приходят делать проверку воздуха в наших помещениях, проводятся смывы с рук работниц. Работники в обязательном порядке переодеваются вплоть до нательного белья».

А почему нельзя вообще отказаться от подозрительного импорта и делать лекарства самим от начала до конца, как это было в Союзе? Производители отвечают: во-первых, выйдет гораздо дороже, а во-вторых, мешают бюрократы.

Дмитрий Ефимов, генеральный директор фармацевтического предприятия: «В отличие от большинства развитых стран у нас двойная система регистрации — и субстанции, и лекарства, которое из нее делается».

Есть и подозрение, что не обходится без коррупции. Например, инсулин поставляют из-за границы. Крупные западные компании, захватившие рынок еще в начале 90-х, получают огромные прибыли, в том числе и на бюджетных закупках. А завод, готовый выпускать жизненно важный препарат в подмосковном наукограде Пущино, уже несколько лет не может выбраться из стадии проекта.

Директор будущего завода Виктор Никулин уверен: собственный инсулин для России это вопрос национальной безопасности. А чиновников нынешнее положение устраивает, потому что их сумели заинтересовать иностранные лоббисты.

Виктор Никулин, генеральный директор биотехнологической компании: «Это целая система, включающая в себя большое число представителей в регионах, скоординированные действия и большие финансовые возможности».

Но кое-кто все же пробивается. На одном московском предприятии собрали целую группу талантливых химиков и научились производить безо всякого китайского сырья отечественные аналоги дорогих иностранных лекарств, в том числе против рака.

Олег Михайлов, директор фармацевтического предприятия: «Наши препараты дешевле импортных аналогов на 30–40 %».

Но это, конечно, исключение, а не правило. В основном пока российские налогоплательщики и покупатели развивают своими деньгами иностранный фармпром. Служат ему и отечественные ученые.

Суперсовременный центр по разработке лекарств в подмосковных Химках был построен на деньги западных фармгигантов. Пользуясь дешевизной российских талантов, иностранцы предпочитают проводить многие исследования именно у нас.

90 процентов заказов здесь — от западных компаний. Наши не могут себе это позволить — создание нового препарата занимает годы и обходится в десятки, а то и сотни миллионов долларов.

Разработка новых лекарств стоит так дорого еще и потому, что процесс это творческий и далеко не всегда приводящий к коммерческому успеху. Опыт показывает: из 10 препаратов, казавшихся перспективными на ранних стадиях испытаний, в продажу в итоге поступает всего один. Остальные оказываются или недостаточно эффективными, или слишком опасными.

И невозможно заранее определить, какая из этих пробирок принесет компании миллиардную прибыль. Поэтому финансировать приходится все 10 проектов, за каждым из которых, как правило, стоит отдельная группа ученых, уверенных в собственной гениальности. А 90 % неудач потом все равно оплатит потребитель — их стоимость заложат в цену того самого одного готового препарата.

По планам властей, господдержку отрасли все-таки обеспечат — к 2020 году половина рынка лекарств должна стать российской. Но сразу ликвидировать отставание не выйдет — слишком долго никто в России не вкладывал в науку.