Приближается 15-я годовщина геноцида и этнической чистки в отношении ингушского населения Пригородного района и г. Владикавказа Северной Осетии, осуществленных бандами Северной и Южной Осетии под прикрытием российских войск. Войска штурмовали ингушские села, при этом "зачищенные" населенные пункты занимали банды осетинских убийц, грабителей и мародеров, совершавшие невиданные по жестокости преступления. Публикуем статью Ирины Дементьевой об этих событиях, выходившую в нескольких номерах газеты "Известия" в 1994 году.

                                                           III. ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Около 3 часов ночи Хижа, Шойгу и Филатов отправились в загородную резиденцию отсыпаться. Только уснули, как их разбудил шум боя.

Командующий внутренними войсками Саввин ночевал в кабинете начальника училища и, узнав об интенсивной перестрелке у правительственной резиденции, отправил туда наряд. Наряд доложил: «Свои стреляют». Наряд испортил спектакль, и стрельба прекратилась.

Большая часть сообщений о происходящем, как отмечали председатель ГКЧС Шойгу, его заместитель генерал-полковник Филатов и командующий внутренними войсками генерал-полковник Саввин, были вымыслом и инсценировками. Особенно этим отличались МВД Северной Осетии, МБ республики и их пресс-центры. Казалось, пересказываются эпизоды заранее сочиненного сценария. То военные, то сотрудники МБ докладывали периодически о движущихся откуда-то ингушских танках, о прорвавшихся ингушских бэтээрах, об ингушской артиллерии. Сообщения преимущественно делались в устной форме, а решения нужно было принимать немедленно.

Шойгу доложили, что в ингушском населенном пункте Мужичи, по оперативным данным, обнаружены два самолёта СУ-25. Он приказывает вертолетам вылететь туда для проверки, а ему со смехом объясняют, что в горном селе Мужичи народ сроду асфальта не видел, не то, что взлетной полосы для Су-25. Еще накануне конфликта командующему внутренними войсками поступили информация из МВД Северной Осетии о выдвижении танков со стороны Чечни, бронеобъектов со стороны Ингушетии, об обстреле административных зданий и Пригородном районе. Всякий раз проверка показывала, что сообщения не соответствуют действительности.

В дни вооруженного конфликта интенсивная разведка, в том числе с воздуха, опровергала данные осетинской стороны о наличии у ингушей какой-то стройной системы вооруженных формирований. Не было у них ни бронетехники, ни танков, ни реактивных установок «Град». Но авторитетность источников, среди которых были не только силовые ведомства республики, но и государственные деятели, заставляла еще и еще раз проверять поступающие сообщения.

Судя по заявлениям руководства Северной Осетии, то в одном, то в другом месте ингушские вооруженные формирования захватывали отделы внутренних дел. В Октябрьском у Саввина находился для связи офицер, и достаточно было снять трубку, чтобы убедиться: его опять обманули.

И все-таки без конфуза не обошлись. То, что произошло в тот день в Дачном, Чермене и на Черменском круге, можно объяснить только тем, что военных поставили в положение актеров, знакомых с сюжетом пьесы, но не знающих ролей и вынужденных импровизировать. Прибывший парашютно-десантный полк Псковской дивизии ВДВ отправился сразу для прикрытия Чермена. Начали они выдвигаться под вечер, и, когда разведрота на БМД подошла к Чермену, прозвучали выстрелы. Командиру показалось, что по ним открыли огонь. В темноте по ошибке подошли не к Чермену, а к Дачному. Открыли «ответный» огонь по окраинам Дачного. Одна боевая машина, разворачиваясь у моста, подорвалась на мине, погибли два десантника. Вторая, БМД, как доложили командиру, захвачена противником (впоследствии выяснилось - заблудилась и заехала в Назрань).

Десантникам почудились танки. Комполка сообщил находившемуся в штабе корпуса заместителю командующего ВДВ генералу Чиндарову, что он ведет бой и огонь очень плотный, плотнее, чем в Афганистане. Около часу ночи очередной доклад - уже о столкновении с неизвестными бронесилами. Саввин по телефону связался с Чиндаровым, и тот подтвердил, что ведет тяжелый бой, а на вопрос о потерях ничего не мог сказать. Прибывший в штаб корпуса Саввин застал разговор Чиндарова с командующим ВВС России. Чиндаров просил авиационной поддержки. Она была ему обещана. Сообщили, что поднимают на подмогу самолеты с ряда аэродромов.

Утром генералы на вертолете облетывали районы «тяжелых боев». Сожженный «москвич», сожженный автобус, и никаких следов танков.

Так закончилось самое крупномасштабное сражение русской армии в этой мнимой войне.

                                                                   ЧИСТКА ТЕРРИТОРИИ

1 ноября 1992 г. в 5 ч. 40 мин. начался массированный артобстрел всех населенных пунктов компактного проживания ингушей. После полудня стали прибывать подразделения Псковской воздушно-десантной дивизии.

В 16 ч. на территории 19-й дивизии (пос. «Спутник») встретились официальные представители Северной Осетии и Ингушетии. Решено было прекратить огонь в 18.00. Ингуши приняли предложенные условия. Огонь только ужесточился.

Представитель президента Исса Костоев звонил Хиже. Хижа требовал новых переговоров, тянул время. У Хижи с Галазовым были другие планы, и капитуляция ингушей их не устраивала. А ведь нужна была всего одна дивизия, Чтобы развернуть ее против республиканской гвардии и тем загасить конфликт, считает бывший командующий внутренними войсками В. Н. Саввин. Одна! По его мнению, противником разъединения противоборствующих сторон было осетинское руководство, настаивавшее на «чистке» территории. Галазов видел задачу этой чистки в последовательном разоружении от дома к дому, а это означало, что людей нужно вытеснять.

Хижа принял план Галазова, хотя знал о варианте И. Костоева - вводить войска со стороны Беслана, чтобы блокировать зону с двух сторон. Но если б войска МВД с небольшим разрывом во времени вошли вслед за ВДВ, устанавливая посты и комендатуры, жертв, жестокостей и разрушений было бы все-таки меньше. Однако внутренние войска не торопились. Вместо них в села Пригородного района за спиной десантников и вместе с ними вошли осетинские омоновцы, республиканская гвардия, народное ополчение и югоосетинский отряд под командованием предсовмина Южной Осетии Тезиева. Эти, по свидетельству всех, в том числе и высших военных, отличались особой жестокостью.

Впоследствии вину за поздний ввод внутренних войск возложили на генерал-полковника В.Н. Саввина. Причины, на которые он ссылался в свое оправдание, действительно малоубедительны, и последствия его нераспорядительности страшны. Но мог ли он назвать подлинные причины?

Более того, и Саввин, и Шойгу настороженно относятся к вопросам о взаимодействии с североосетинскими вооруженными формированиями. Вынужденный признать, что ему как старшему войсковому начальнику Хижой было поручено возглавить объединенные силы, генерал Саввин, сразу же оговаривается, что республиканская гвардия и ополчение ему не подчинились, а о воинских подразделениях МВД Северной Осетии умалчивает. Сергей Шойгу утверждает, что участие ополчения, гвардии и «южан» в плане не предусматривалось. Но на прямой вопрос о действиях против «агрессора» единым фронтом российской армии и осетинской стороны Шойгу не отвечает.

Шойгу говорит о республиканской гвардии, как о хорошо организованному вооруженному по воинскому типу формировании, ополчение считает чем-то вроде разболтанных партизанских отрядов. Участие южан-кударцев в карательных акциях и Саввин, и Шойгу считают инициативой североосетинского руководства.

Трудное положение получается у генералов. Если признать, что в состав объединенных сил входили североосетинские формирования, усиленные югоосетинским «миротворческим» батальоном, то ответственность за резню, учиненную ими в Пригородном районе, придется принять и на себя тоже. А нераспорядительность Саввина, с учетом оттяжек Хижи в переговорах с ингушами, выглядит искусственной.

Если согласиться с тем, что осетинская республиканская гвардия и ополчение никому, в том числе и осетинскому руководству, не подчинялись, то это делает неоспоримым их незаконность и признание опасными бандитскими формированиями. В таком случае очевидна ответственность политических и военных руководителей, не принявших меры к их разоружению и роспуску. Можно бы даже и того и другого генерала пожалеть, если бы я не видела трупы мужчин с перерезанным горлом и женщин со следами пыток на теле.

Даже, по свидетельствам осетинской прессы, против ингушей применялись все виды оружия, в том числе и тяжелое. В газете «Северная Осетия» за 11.11. 92 г. помещена фотография развернутых в боевой порядок танков с такой подтекстовкой: «Войсковым подразделениям, участвовавшим в очистке территории Северной Осетии от ингушских бандформирований, не раз приходилось вводить в действие тяжелую технику, использовать огневую мощь танков. На снимке танки во время атаки».

Кого же атаковали эти танки?

И Шойгу, и Саввин признают, что у ингушей не было вооруженных формирований по армейскому подобию, что их вооруженные группы насчитывали по 25-30 человек, что не было у них никакого другого оружия, кроме стрелкового и нескольких захваченных БТР. Да, танки атаковали дома мирных жителей, а объединенные войска России и Осетии проводили не военную операцию, а чистку Пригородного района от «лиц ингушской национальности».

Надо было бы написать, что план Галазова воплощался в жизнь. Но слово «жизнь» здесь как-то неуместно. Целью предпринятой операции было, как уже говорилось, вытеснение ингушей любой ценой. Всех до единого. Поэтому жестокость входила в набор средств, и удивляться ей нечего.

Неудивительно и то, что общественное мнение Северной Осетии, за малыми исключениями, поддерживало и оправдывало эту жестокость.

Весь сохранившийся со сталинских времен пропагандистский аппарат, дополненный нескрываемой уже националистической фактурой, обрушил на головы осетинских граждан набор впечатляющих штампов, слухов, легенд, душераздирающих подробностей. Сугубо штатский человек, владикавказский дизайнер рассказал мне по дороге: «Услыхав об отрубленных детских головах, насажанных в Чермене на колья забора, я прибыл в штаб народного ополчения и предложил использовать себя и свою машину для обороны республики».

По последним данным временной администрации, в дни войны, к счастью, не погиб ни один осетинский ребенок.

Из досье «Известий»:

По другим подсчетам, убиты с той и другой стороны 5300 человек.

                                    ВЛАДИКАВКАЗ, ИНГУШЕТИЯ, ЧЕЧНЯ 2-11 НОЯБРЯ

Со 2 ноября на территории Северной Осетии и Ингушетии было введено чрезвычайное положение. Вся власть в зоне ЧП придавалась временной администрации во главе с Георгием Хижой. Заместителем Хижи определили Сергея Шойгу. Почти два дня они обладали диктаторскими полномочиями, пока под давлением Северной Осетии президент не уступил и не выпустил новый указ, где, по сути, ограничил полномочия местных властей только на территории Ингушетии. Но властью и силой они не распорядились для умиротворения, а употребили их так, как если б находились по одну линию фронта и противостояла бы им соразмерная мощь вражеской державы.

Впрочем, пытливый ум заместителя главы временной администрации толкнул его однажды на подвиг, сравнимый с поступками незабвенного Штирлица.

В ночь с 3 на 4 ноября он на автомашине «Волга» с двумя охранниками через Беслан и Майское приехал в Назрань на центральную площадь. Инкогнито.

В Назрани никто из местных руководителей его не ждал. На площади было много народу, шел митинг. Все выступления были на ингушском языке, и поэтому он ничего не понял. Бронетанковой техники он там не видел. Ни с кем из местного руководства не встречался. Постоял, походил и беспрепятственно вернулся во Владикавказ таким же путем.

Так что же доложил центру глубоко законспирированный Сергей Кужугетович? «Ничего не понял»?

Пули он не побоялся. Не хватило только мужества в Назрани подняться на второй этаж здания, перед которым шел митинг, увидеть Иссу Костоева, Руслана Аушева, коменданта Мусу Цечоева, тоже, кстати, русских генералов, и выслушать «ту сторону». Чем иным объяснить тогда, что Сергей Шойгу, человек, несомненно, умный, деятельный и в своем деле знающий, закрывал глаза на то, что видел, и не видел того, на что смотрел.

Прибывшие в зону конфликта, а вернее, в столицу Северной Осетии г. Владикавказ, председатель ГКЧС Шойгу, генерал-полковник Филатов и генерал-полковник Саввин здесь уже бывали, имели устоявшиеся служебные и личные связи. Этими обстоятельствами можно было бы объяснить их откровенную проосетинскую позицию, если бы не два соображения. Высказывания и действия генералов были настолько односторонними, что могли расцениваться не только как политически бестактные, но и как провокационные.

Так, генерал-полковник Филатов выступая по владикавказскому телевидению, заявил: «Россия не забыла верных сынов-осетин, которые верой и правдой служили ей долгие годы. И уже сегодня воздушные десантники во взаимодействии с внутренними войсками России, министерства внутренних дел Северной Осетии начнут боевые действия... С каждым часом это давление на агрессора будет нарастать». Сообщив доверительно, что среди осетин он приобрел много друзей, верных друзей, видимо, таких, какими могут быть только осетины, генерал предложил всем осетинским семьям покинуть зону конфликта, чтобы войска могли действовать безоглядно. «Я в основном придерживался того текста, который мне написал Галазов», - объяснит потом простодушно Филатов.

Хуже, что и вице-премьер российского правительства Г. Хижа, человек, чей интеллектуальный уровень защищен профессорским званием, а личные причины проосетинских симпатий неизвестны, сразу же по приезду и в последующем занял такую же одностороннюю позицию и, выступая по телевидению, заявил, что Осетия - верный друг России и им будут приняты все меры, чтобы очистить ее землю от ингушских агрессоров. Кроме того, ни одно из грубых антиингушских заявлений осетинского лидера Галазова не было Хижой осуждено, не опровергались также многочисленные высказывания Галазова о совместных с российскими войсками действиях против российской же Ингушской республики.

Такое поведение высшего российского чиновника, посланного из Москвы с миротворческой миссией, высказывания и действия подчиненных ему генералов должны, казалось бы, немедленно побудить президента всех россиян отозвать и потребовать отставки скомпрометировавших себя и его должностных лиц и военных. Но ничего подобного до определенного срока не произошло. Похоже, что Хижа и прочие получили заранее отпущение грехов. Что до военных, то они публично президентским обращением освобождались от движений совести и от сомнений в законности приказов. «Ваши действия защищены, - объявил президент, — и гарантируются законом и подтверждаются народом». Но может ли быть, чтобы Б.Н. Ельцин давал индульгенцию войскам на расправу с мирными российскими гражданами? Ведь, менее двух лет назад он обращался к тем же войскам с проникновенными словами: «Вам могут говорить, что с вашей помощью будет наведен порядок в обществе. Но разве можно считать наведением порядка нарушение Конституции и законов, а именно к этому вас толкают те, кто стремится решить политические проблемы с помощью силы армейских подразделений... Выполняя приказ... применять оружие против гражданского населения, вы становитесь орудием в руках темных сил реакции».

Войска были те же: Псковская воздушно-десантная дивизия, законы те же. Мог ли так измениться президент за столь короткое время? Даже зная уже о трагическом опыте октября 93 года, не забудем, что в Пригородном районе речь шла не о мятеже, не об опасности раскола армии и гражданской войны во всей России.

Но если предположить, что президент имел в виду не войну с гражданским населением, а боевые действия против армии другого государства, тогда все становится на свои места. Единственной армией, не подчинявшейся Верховному Главнокомандующему Б. Ельцину на Северном Кавказе, была чеченская армия. Теперь приобретают хоть какой-то смысл заключительные слова президентского обращения: «Честь и достоинство России, ее безопасность и территориальная целостность должны быть обеспечены».

Ведь не может этот пафос относиться к конфликту между жителями двух маленьких российских республик...

Перед поездкой во Владикавказ 31 октября 1992 г. вице-премьер Георгий Хижа располагал секретным решением Совета безопасности Российской Федерации, подписанным Скоковым. Надо думать, что лицо такого высокого ранга, как вице-премьер, получило и устные сведения особо конфиденциального характера. О чем шла речь? Реконструировать можно по случайным обмолвкам в доступных документах и высказываниях, увлеченного своей ролью, Г. Хижи. А главное, по тому, что происходило в те несколько дней.

Тогда секретарь Совета безопасности РФ Скоков попытался ввести цензуру в СМИ России, разослав на телевидение и в газеты несекретную выписку из секретного решения.

Но документ этот любопытен не этим естественным движением души Скокова, а внезапно возникшим чеченским мотивом. Средствам массовой информации России предписывалось не допускать «сообщений, провоцирующих эскалацию вооруженного конфликта, прежде всего со стороны руководства Чечни, как незаконно появившегося образования на территории Чечено-Ингушской ССР».

Г. Хижа, видимо, получил такой мощный толчок в Москве, что в первые сутки владикавказского гостевания все еще продолжал публично отрабатывать чеченский фактор. Растерянным осетинским журналистам, добросовестно пересказывавшим правительственные слухи о мощном ингушском наступлении, он сообщил, что «пока никакой другой опасности нет, кроме той, что постоянно возникает со стороны Чечни», и многозначительно заметил: «Вопрос должен найти какое-то решение», И еще раз: «Этот вопрос должен быть и поле зрения руководства России, и он должен быть разрешен».

Однако чеченцы проявляли не предусмотренную Москвой индифферентность, а Дудаев так и вовсе объявил о своем нейтралитете, Но прибывшую в Осетию миротворческую чеченскую миссию в присутствии Хижи 4 ноября не пропустили во Владикавказ. Досадное миролюбие чеченцев явно раздражало главу Временной администрации. Раздражение обратилось против генерал-полковника Саввина. Командующему внутренними войсками ставилось в вину, что он несвоевременно ввел их в зону конфликта. Саввин же упорно твердил, что не согласен с вводом войск в Ингушетию. Так до 10 ноября и не пришлось на плечах отступающей чеченской армии ввести русские танки в Грозный.

Трудно сказать, какую роль в этом очередном гениальном плане играл вице-президент Руцкой, но когда-то он в отсутствие президента уже пытался ввести ЧП в Чечне и стереть в порошок дудаевский режим, а добился безоговорочной консолидации чеченского народа и резкого роста авторитете президента Дудаева.

Кто придумал следующий неуклюжий ход, неизвестно. Но только «для недопущения массовых беспорядков и изъятий незаконно хранящегося оружия и боеприпасов у населения» 10 ноября в Ингушетию были введены войска. Тяжелые танки Т -72, большое количество бронетехники и десантных войск двинулись на Чечню. Именно на Чечню, поскольку между Чечней и Ингушетией никаких границ не было, да нет и до сих пор. Чеченцы из окрестных сел высыпали на дорогу, перегородили бензовозами шоссе, а Дудаев ввел чрезвычайное положение. Опять запахло большой кавказской войной.

На следующий день, 11 ноября, и о. премьера российского правительства Гайдар подписал с представителями Ингушетии и Чечни соглашение об отводе войск.

Затея с «ингушской агрессией» теряла для российского центра привлекательность. Участие в ингушском погроме славы русскому оружию не принесло. Очередная миролюбивая акция обернулась большой кровью и позором, правда, не очень громким. Российская пресса за редкими исключениями организованно отмалчивалась, а Запад, не имея пока интереса в этом непонятном кавказском котле, поостерегся вмешиваться в семейные дела россиян.

Все три «силовых» министра - Грачев, Баранннков и Ерин, прибывшие накануне на театр военных действий, также негромко убыли. Саввин ушел в отставку. Ушел и Хижа.

Можно было сомневаться в мотивах поведения вице-премьера Г. Хижи, но его намерения объявлялись публично, распоряжения не расходились с намерениями, и даже личные симпатии к осетинскому руководству он не счел необходимым скрывать. Трудно предположить, что Хижа не предвидел жертв и разрушений, последовавших за его приказами. Но там, где бывалые генералы с отвращением отворачивались, он шел до конца. Генералам советовал изжить «тбилисский синдром». Он знал, что отвечает только перед теми, кто его назначил, и не ошибся. Когда пришло время, он ответил и за дилетантизм московских политиков, и за собственное усердие. Хижа исчез с политического горизонта.