II. ПОДЖОГ

Стремительное развитие осетино-ингушского вооруженного конфликта похоже было на распрямление туго сжатой пружины. Без понимания того, как и кем сжималась эта пружина, невозможно увидеть за цепью событий движение интересов. Поэтому придется, извинившись перед читателем за разрыв в сюжете, вернуть его к свидетельствам и документам, которые позволят ему самому найти причинно-следственные связи между, казалось бы, случайными происшествиями и исторической подоплекой продолжающейся «холодной войны» между двумя республиками, начав с рассказа жителя с. Октябрьское Башира Бузуртанова. Таких или похожих свидетельств — сотни.

«Я, Башир Бузуртанов, - потомственный шолхиевец. В Шолхи (теперь - Октябрьское) похоронены мои дед и отец. Отцу, когда он вернулся из ссылки, не разрешили поселиться в родном селе. Он мечтал выкупить свой дом, но новые хозяева отказали. С этой занозой в сердце он умер. В июле 1990 года, выполняя его завещание, я купил дом в Шолхи, на это ушли все отцовские сбережения. А 2 августа мне во двор забросили зажженные факелы. Это такие палки с ветошью на конце, намоченные соляркой. В то время там еще жил осетин Дзанагов, который продал мне дом, он и потушил факелы. Хмурые Дзанаговы просили меня взять обратно деньги, иначе осетинские неформалы обещали их убить за то, что продали дом ингушу. Неформалы им говорили, что есть какое-то постановление. Взять деньги я отказался. В ту же ночь в 2 часа облили дом соляркой и забросили факел. Тушили пожар мы с женой и старики Дзанаговы. Иные соседи и хотели бы помочь, но боялись руководства и неформалов. Пришел Тотров, председатель сельсовета, ругал Дзанаговых, потом беседовал со мной. Он посоветовал мне немедленно покинуть пределы СО АССР. Был я у первого секретаря райкома КПСС Джусоева Петра. Он сказал, что ингуши жаловаться на осетин не имеют права. Он потребовал оставить Купленный дом и уехать жить в Назрань».

Дзанаговы и Бузуртановы еще могли бы ужиться, но неформалы сказали правильно: постановление было. Не одно, а даже три. Первое — в хрущевскую оттепель, когда, исправляя «перегибы культа личности», восстановили Чечено-Ингушскую АССР. Предваряя массовое возвращение ингушей на родину, Совмин СО АССР секретным циркуляром (№063) еще в 1956 г. запретил учреждениям и частным лицам продавать дома или сдавать площадь под квартиры ингушам. Ингуши все-таки дома покупали, прописывались и селились. Естественно, не «за так». Руководство СО АССР, опасаясь, что ингуши все-таки опять укоренятся на своей бывшей родине, решило закрыть все щели. Ходы в союзное правительство у него всегда были, и Совмин СССР в 1982 году издал постановление № 183 «Об ограничении прописки граждан в Пригородном районе Северо-Осетинской АССР». Несекретное постановление не упоминало «лиц ингушской национальности», но все знали, кому нужно ограничивать прописку. Тем не менее, ингуши продолжали выкупать дома, строить новые и давать за это взятки, правда, уже большие. Перестройка и развивающиеся в связи с ней демократические тенденции принесли новые огорчения руководителям республики, понимавшим, что ингуши, укоренившись, захотят легализовать свое положение, в частности, и для того, чтобы не платить чудовищные поборы.

В 1989 году Съезд народных депутатов СССР принял декларацию «О признании незаконными, преступными всех актов против народов, подвергшихся насильственному переселению». Дело шло к возвращению Пригородного района. Декларация вызвала резко отрицательную реакцию и у неформалов, и у руководства СО АССР. Бывшие враги объединились. Университетский профессор Галазов, занявший антиингушскую позицию, стал секретарем рескома КПСС, пришел к руководству республикой. При нем пропагандистский аппарат заработал в полную силу и сумел внедрить в сознание общества глубоко негативное отношение к ингушам как к народу. Неожиданно помог ему и развал коммунистической идеологии с ее декоративным табу на национальную нетерпимость. Это позволило впоследствии бывшему лидеру коммунистической партии говорить об ингушском народе как о змее, пригретой на осетинской груди.

14 сентября 1990 г. Верховный Совет СО АССР принимает третье постановление, запрещающее уже на территории всей республики куплю-продажу жилых домов и других строений на праве личной собственности. Протест Генерального прокурора России оставлен без внимания. Но в Москве уже работали комиссии Верховного Совета РСФСР, признавшие обоснованность требований ингушского населения о возврате ЧИАССР Пригородного района в его границах до 1944 г. И тут подоспела как раз драка между осетинами и ингушами из-за огорода в селе Куртат. 19 апреля 1991 г. не только в этом селе, но и во всем Пригородном районе, а заодно и в г. Владикавказе было введено чрезвычайное положение. А через неделю Верховный Совет РСФСР, руководимый Б. Н. Ельциным, почти единогласно все-таки принял закон «О реабилитации репрессированных народов» с его 3-й и 6-й статьями, предусматривающими возвращение прежнего статуса территории. Как того и опасались осетины, нетерпеливые ингушские лидеры тотчас стали требовать исполнения закона, отмены чрезвычайного положения. Московские власти безмолвствовали, как бы забыли о принятом законе.

Пресса Северной Осетии заполнилась статьями, оправдывающими депортацию вайнахов Сталиным. Начальник пресс-центра МВД СО Заур Дзарахов издевательски предложит ингушам объявить сбор средств и поставить в Назрани памятник отцу народов Сталину за то, что он отправил ингушей в глубокий тыл и тем самым дал им «возможность выжить, сохранить генофонд нации».

Проще простого, однако, объяснить, что антиингушская направленность осетинского общества есть только результат массированной правительственной пропаганды. Нисколько не умаляя влиятельности пропагандистского аппарата и силы его воздействия, нужно знать, что жители Северной Осетии, несмотря на семидесятилетнюю, ни разу не прерывавшуюся традицию доверия советской власти, все-таки сумели бы отличить явную ложь от правды. При двух условиях: если бы имели независимый источник сведений и если бы не существовало объективных причин их страха перед ингушами.

К таким неосознанным и замкнутым на дне души чувствам относится, надо полагать, и давний комплекс вины. Изуверство Сталина и Берии не только в том состояло, что три тысячи осетин в числе многих других представителей народов Кавказа были мобилизованы для участия в выселении соседнего народа, но и в том, что поощрили, а иногда и принудили занять чужие дома с еще теплыми чужими постелями, с неостывшей едой на плите, с недоенными коровами в хлеву. Как бы потом ни изощрялись политики и публицисты в оправдание содеянного, здоровое нравственное чувство народа обмануть невозможно. Единственное, что может его облегчить, - это ответная и большая вина соседей.

Но то эмоционально-психологические причины страха. Есть и другие, более осознанные. Благодатные земли Пригородного района всегда кормили Владикавказ и будут его кормить, кто бы на них ни жил, - ингуши, осетины, русские. Таковы законы экономической географии. Но плотность населения, по данным республиканской статистики, там и так велика - 127 человек на квадратный километр и будет неуклонно повышаться за счет естественного прироста ингушского населения (на 1000 человек - 15,6, у осетин - 6,4). Даже термин придуман - агрессивная рождаемость, замещающий военную агрессию. Молодежь до трудоспособного возраста составляла у ингушей 37,3 процента населения (соответственно у осетин — 26,7). Демографы говорят, что все равно через столько-то лет осетины окажутся в этом районе национальным меньшинством, и тогда ингушский базар во Владикавказе станет политическим фактором.

Через год с лишним, 4 июня 1992 г., Верховный Совет РСФСР сделал следующий шаг, - был принят Закон «Об образовании Ингушской республики в составе Российской Федерации».

Оставалось определить границы республики и избрать парламент. Бывший председатель Госкомнаца В. Тишков склонялся к идее проведения выборов в парламент Ингушской республики и на территории Пригородного района Северной Осетии, в местах компактного проживания ингушей. Осетинские представители наотрез отказались даже обсуждать это предложение.

26 октября 1992 года, после ряда заседаний Президиума ВС РФ, на которых обсуждался осетино-ингушский - нет, еще не конфликт - вопрос, было предложено смешанной комиссии с участием осетинских и ингушских представителей подготовить решение. Для осетинской стороны сесть за стол переговоров означало признать наличие проблемы. Не принимать далее участие в обсуждении - пойти на открытый конфликт с правительством, Верховным Советом, президентом, в свое время подписавшим оспариваемые законы. Для владикавказских руководителей дипломатический провал был опасен не только потерей политического лица. В парламенте республики раскручивался скандал с обвинениями в коррупции. Кто-то из высших руководителей отправил дочку за границу, кто-то оказался в связи с продажей ценных металлов за рубеж и исчезнувшей валютной выручкой. Хорошая встряска могла бы повернуть общественное мнение. Вполне возможно, что к тому времени осетинские руководители приняли решение любой ценой окончательно закрепить за собой Пригородный район. Теперь это можно было сделать, только вытеснив ингушей за его пределы и установив жесткую военную границу между двумя республиками.

В этой сгустившейся атмосфере страха и недоверия друг к другу любой заброшенный за забор факел, любое новое уличное убийство было чревато взрывом. Так и случилось.

ИЗ ДОСЬЕ «ИЗВЕСТИЙ»:

Докладываю, что к погрузке переселяемых чеченцев и ингушей было приступлено к 5.00 23.02 1944 г. Всего было принято для конвоирования и отправлено 180 эшелонов по 65 вагонов в каждом, с общим количеством переселяемых 493.269 человек. В среднем по 2.740 человек на эшелон. Срок пребывания эшелонов в пути составляет от 9 до 23 суток, а в среднем 16 суток. В пути следования народились 56 человек, сдано в лечебные заведения на излечение 285 человек, умерли 1272 человека...

Начальник конвойных войск НКВД СССР

генерал-майор (Бочков).

Государственный Комитет обороны

Товарищу СТАЛИНУ И.В.,

26 февраля 1944г.

В связи с выселением чеченцев и ингушей, включить в состав:

...Предполагалось раньше включить в состав Кабардино-Балкарской АССР два района - Пседахский и Малгобекский. Однако... нашли целесообразным Пседахский район передать Северной Осетии, тем более что после предполагаемого переселения балкарцев, которые занимают территорию около 500 тысяч гектаров, кабардинцы получат освободившиеся земли.

Л. БЕРИЯ

Впоследствии, как следует из Указа ПВС «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР...» от 7 марта 1944 года нашли возможным и Пседахский, и Малгобекский районы передать Северной Осетии, да еще, удовлетворив просьбу Совнаркома и обкома ВК(б) этой республики, включить в нее город Моздок Ставропольского края с прилегающими к нему населенными пунктами, а также Курпский район Кабардино-Балкарии. «Благодаря постоянным заботам большевистской партии, лично тов. Сталина... территория нашей республики увеличилась до 50 процентов», — говорил в одном из докладов секретарь Северо-Осетинского обкома ВКП(б) И.Д. Купов.

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР (без опубликования в печати) от 16 июля 1956 г.

при Совете Министров СССР И. СЕРОВ.

Несомненно, шеф КГБ, озабоченный осложнением политической обстановки в Северной Осетии, не мог не знать, что запрет на возвращение чеченцев и ингушей на родину уже три месяца как отменен.

В один и тот же день (9 января 1957 года) почти под одинаковым заголовком («О восстановлении Чечено-Ингушской АССР...), один в развитие другого, изданы два Указа, союзный и российский, резко противоречащие один другому. Первый отменяет, как утративший силу, Указ «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР...» и, следовательно, возвращает республику в границы февраля 1944 года. Второй, российский Указ, в перечне возвращаемых Чечено-Ингушетии районов не упоминает Пригородный район, чем делает восстановление ее в прежних границах невозможным, а возвращение ингушей на родину весьма проблематичным.

Исса Магомедович Костоев, опытный правовик, переворошил кипы бумаг в архивах, пытаясь отыскать хоть какой-то серьезный, пусть по тем временам, законодательный акт, закрепляющий Пригородный район за Северной Осетией. И - не нашел! Более того, до 1978 года по Конституции Чечено-Ингушетии Пригородный район числился в ее составе, и только после 1978 года Северная Осетия внесла его в свою Конституцию. При строго юридическом подходе, если опираться на единственно правомочный документ во всей этой цепочке указов - Указ «О восстановлении Чечено-Ингушской Республики», отменивший репрессивные акты, то Пригородный район все эти годы принадлежал и принадлежит Ингушетии. Если, конечно, по примеру Северной Осетии не взять единственно за основу сталинско-бериевский Указ о депортации и ликвидации республики.

Декларация Верховного Совета СССР «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению и обеспечении их прав», принятая Съездом народных депутатов СССР под аплодисменты 14 ноября 1989 года, и Закон «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года, подписанный председателем. Верховного Совета РФ Б.Н. Ельциным, не оставляют на этот счет никаких сомнений. Они вновь и вновь безоговорочно утверждают, что «утрачивают силу все акты союзных, республиканских и местных органов в отношении репрессированных народов, за исключением актов, восстанавливающих их права».

Тем не менее, судьба нового Закона «О реабилитации...» сложилась драматично, его первым противником стало руководство КПСС.

Из открытого письма народного писатели Чечено-Ингушетии, делегата I съезда писателей СССР Идриса Базоркина Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву М. С. (июнь 1991 г.).

«Я вступил в кандидаты партии в 1942 году, когда немец бомбил нефтепромыслы г. Грозного. Я был военным корреспондентом и верил в силу партии.

Я отсылаю вам свой партбилет, так как считаю невозможным для честного человека состоять в партии врагов народа».

Самому крупному ингушскому писателю Идрису Базоркину довелось встретить август 1991 года, пережить возрождение надежд и новое их крушение: подписанный президентом РФ 4 июня 1992 года Закон «Об образовании Ингушской республики в составе Российской Федерации» декларировал новое государственное образование на бумаге: без территории, без границ, без столицы, без управленческих и хозяйственных структур и связей, с трудоизбыточным населением. Зато упомянуты «интересы казачества и возможность расширения его самоуправления» и установлен переходный период до марта 1994 года. До этого срока писатель уже не дожил.